Кейт Лаумер - Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

Он двинулся вперед, петляя по склону. Теперь кольцо начало издавать ровный гудящий звук.

— Ну, конечно, — победоносно выдохнул Лафайет. — Но куда ведет этот сигнал?

— А какое это имеет значение? Где угодно будет лучше, чем здесь.

— Верно.

Опустив голову вниз, прищурив глаза, в которые все время пытались забраться капли дождя, О’Лири шел вперед, прижав кольцо к уху.

Путь ему преградили несколько стволов, лежащих на земле. Он перебрался через них и оказался в пустом пространстве.

Какое-то мгновение он пытался уцепиться за небо в поисках несуществующей поддержки. Затем ветер начал проноситься мимо него с ураганной силой.

Склон ущелья понесся вверх, как скоростной лифт.

О’Лири успел заметить огромную цифру 21, когда пролетел мимо, потом 20, 19, потом все перемешалось.

Гигантская теннисная ракетка размахнулась что было сил и ударила по нему, посылая в чужую половину поля, и тысячи болельщиков закричали в одно горло.

Кто-то использовал его спину в качестве доски, с которой совершают прыжки в воду, а, может быть, ее приняли за персидский ковер, который надо выбивать стальными дубинками. В его желудке работала большая бригада дорожных рабочих, заливающих выбоины горячим асфальтом, он ясно ощущал, как клокочут и вздуваются пузыри. Его головой кто-то играл в баскетбол, проходя через все поле, а его глаза — по всей видимости, их просто вынули, использовали в соревнованиях по настольному теннису, а потом вставили на место.

— Э, да он, кажется, приходит в себя, — сказал квакающий лягушачий голос. — Этот последний стон был уже совсем как у здорового человека.

— Можешь делать с ним, что хочешь, Рой. Если помрет — доложишь мне.

Застучали шаги, дверь открылась и снова закрылась. Лафайет осторожно открыл глаза, посмотрел на перфорированный акустический потолок со вставленными в него лампами дневного света. Не обращая внимания на китовый гарпун, который кто-то небрежно воткнул ему в шею, он повернул голову и увидел толстого маленького человека с веселым лицом, на котором выделялся большой нос. Человечек тревожно смотрел на него.

— Ну, как ты, приятель? — спросил он.

— Иокобамп, — слабо воскликнул О’Лири и откинулся обратно, глядя на мигающий на потолке свет.

— Вот те на, иностранец, — сказал лягушачий голос. — Прости, Слим, меня не говорить по-хангарски, ты понимаешь?

— Да нет, наверное, ты никакой не Иокобамп, — умудрился выдавить из себя О’Лири дрожащим шепотом, — Ты просто похож на него, как и все в этом кошмаре похожи на тех, кем на самом деле не являются.

— Э, да ты все-таки умеешь говорить по человечески! Ну, приятель, и заставил же ты меня поволноваться. Я еще не потерял ни одного клиента, но сейчас это чуть было не произошло. Ну и торопыга же ты, Слим, даже лифта не дождался.

Маленький человечек промокнул свое лицо огромным красным платком с вышитой на нем зеленой монограммой.

Глаза Лафайета обежали комнату. Столы из слоновой кости, мраморный пол из плитки, мягкий свист кондиционера шептал из гриля у самых дверей.

— Что случилось?

Он попытался сесть, но опрокинулся назад.

— Да ты не беспокойся, Слим, — сказал маленький человечек. — Док говорит, что у тебя все в порядке, только тряхнуло немного.

— Я… у меня что-то с памятью, — сказал О’Лири. — Я свалился в шахту лифта, да? В этой глуши?

— Точно. Пролетел целых два этажа. Еще повезло, что не переломал себе чего-нибудь.

— Немного необычное место для лифта, вы не находите?

Маленький человечек выглядел удивленным.

— А как еще, по-твоему, нам спускаться и подниматься? Э, не собрался ли ты подать в суд на компанию? Как только я поймал твой сигнал, я сразу же поспешил тебе навстречу — кто виноват, что ты такой торопыга, а?

— Да нет, нет, все верно. Кстати, ты кто?

Маленький человечек с готовностью протянул свою большую мозолистую руку.

— Меня зовут Спропрояль, Слим. Услуги заказчика. Рад с тобой познакомиться. Но ты пришел днем раньше, сам знаешь. Заказ еще не совсем готов.

— Ах, да… заказ, — Лафайет задумался, — Честно говоря, у меня в голове все немного перепуталось. Это из-за падения, должно быть. Э… э… что за заказ?

— Да, у тебя, наверное, легкое сотрясение мозга. Очень даже влияет на память, — Спропрояль сочувственно покачал головой. — Твой босс, принц Крупкин, заказал нам двухместный ковер, плащ-невидимку и с дюжину иллюзий по ассортименту № 78.

— А, двухместный ассортимент и дюжину ковров, — пробормотал О’Лири. — Превосходно. Ты говоришь, все будет готово только завтра?

— Ты лучше полежи немного спокойно и приди в себя, приятель, — посоветовал Спропрояль, — А то у тебя мозги еще чуток набекрень.

— Нет, нет, у меня все в порядке.

О’Лири с трудом сел — тело у него тряслось. Он увидел, что его вымыли, побрили, перевязали и одели в просторную пижаму — желтую с пурпурными точками.

— Кстати, — сказал он, — откуда вы… гм… узнали, что я… э-э… здесь по приказанию принца?

Спропрояль посмотрел на него и заморгал глазами.

— У кого еще мог быть на пальце направленный передатчик, который мы для него сделали?

— Ах, да, конечно, как я мог это забыть?

О’Лири перекинул ноги на пол и встал. Колени у него подогнулись, но он удержался и не упал.

— Мне надо сейчас делать побольше тумана, чтобы прояснилось движение в моей голове, — сказал он, — Я имею в виду, чтобы головой затуманились прояснения… нет, туловой фуман. Я хочу сказать, голова…

Рука Спропрояля схватила его за локоть.

— Ну, да. Не волнуйся, Слим. Хочешь пожевать чего-нибудь горяченького, а? Тебе это совсем не повредит.

— Пожевать, — хрипло заскрипел Лафайет, — Да, конечно.

— Пойдем, если ты уверен, что можешь идти.

Маленький человечек протянул ему толстый халат и, поддерживая, повел по извилистому коридору, очевидно, вырубленному прямо в скале. На полу лежал бледный нейлоновый ковер до комнаты с низким потолком, обшитой деревянными панелями, по одну сторону которой находилась стойка бара, поддерживаемая столбиками, обитыми медью.

За столиками, покрытыми тяжелыми вышитыми скатертями, сидели маленькие полные человечки рядом с большими кофейниками. Некоторые из них помахали руками или кивнули проводнику О’Лири, который привел его к столику у занавешенного окна, за которым шумел дождь, бьющий в стекло. От аромата свежесмолотого кофе и свежеиспеченного хлеба рот наполнился слюной. Пухлая маленькая официантка со вздернутым носиком, ростом Лафайету по грудь, засуетилась перед ними, подмигнула О’Лири и занесла острие карандаша над своим блокнотом.